Вокруг престарелого Зубрицкого группировались галицкие будители. В порыве восторженности он назвал свой кружок в письме к Погодину „Галичорусской Погодинской колонией", а себя „Атаманом Погодинской колонии в Галиции" [111, с.597, 598]. Однако не стоит преувеличивать роль Погодина в становлении „москвофильского" направления в культуре Галичины (хотя этот термин возник в 60-е годы наряду с термином „украинофильство", „украинофилы", которых в 50-е годы еще вообще не существовало.) Симпатии, интерес к русской культуре, близость языка, красота русской классической литературы был, очевидно, достаточно широк, поскольку на страницах галицкой прессы появляются все чаще произведения русских писателей, правда, в „передру-ках". Это не переводы на родной язык, а лишь замена некоторых форм, скорее всего для того, чтобы обеспечить прохождение текстов через цензуру. „Перепечатками или пере-друками, - писал позднее Богдан Дедицкий, - следовало бы назвать все наши переводы из Московского, так как вся работа наших переводчиков состояла преимущественно лишь в том, что московские формы слов, например: „что, как, это, очень, святой, ходит, идет" переводили на наши: „що, як, то, дуже, святий, ходите, иде" [70, с.47]. В 50-е годы галицкий читатель познакомился со стихами Пушкина, Языкова, Хомякова, баснями Крылова [70, с.46]. И, вероятно, Зубрицкий был прав, когда писал Погодину в мае 1852 г.: „Что касается нашей литературы, образования и других обстоятельств, -невзирая на препятствия, запрещения и недостаток книг, хотя и медленно, все поступает к лучшему, и будущее поколение сулит нам прекрасные плоды. Юношество читает с восхищением русские книги, вникает в язык, понимает его и подражает ему, и теперь, хотя бы и запрещено было преподавать русский язык, что, может быть, и последует, то уже раз возникшее стремление не остановится" [111, с.588]. Продолжала выпускать свои издания Галицко-русская матица. Если в первые полтора года было выпущено только 6 книг, то к началу 60-х гг. их уже насчитывалось приблизительно 30 [103, с.66], причем среди них много учебников

(124, с.210-211]. На страницах периодической прессы по-CIOMHHO мелькают имена будущих „москвофилов" - Наумовича, Петрушевича, Гушалевича, Устиановича. Разбуженное революцией русское движение набирало силу. Особняком стоит попытка молодого Северина Шеховича издавать якобы на русском литературном языке сначала в 1853 г. женский журнал „Ладу", а затем ежемесячный журнал „Семейная библиотека", выходивший два года в 1855 - 1856 гг. и тоже прогоревший. Зубрицкий весьма критически отзывается о Шеховиче, называя его ненадежным вертопрахом [111, «.596]. И знаменательно, что в проспекте „Лады" Шехович предлагает подписчицам выпускать журнал „латинскими черенками" и просит их „выразити свою волю". В 60-х годах ом участвует в украинофильских изданиях, а в 1871 — 1872 гг. издает „Господаря" „латинскими черенками" [58, с. I .XXV - LXXVI]¹. Но опасность „Абецадла" подступила к шлицким будителям не от Шеховича. В 1859 г. наступление ни кириллицу в ее гражданском и церковно-славянском об-лнчьи начал губернатор Галичины Агенор Голуховский. Акция была, казалось, надежно подготовлена и рассчитана на внезапность. По заданию Министерства культов и образования Империи известный чешский будитель, австрийский чиновник, Йосеф Иречек выпустил в начале 1859 г. на немецком языке брошюру [144]. В ней русинам предлагалось пи-caib латинскими буквами. По всей вероятности, сам Иречек был введен в заблуждение и уверен в том, что вопрос о ла-I писком алфавите для Галичины уже решен и нужна лишь форма правописания - он и предложил форму, скроенную по чешскому образцу [148, с.Х].