Печерский игумен Иван в своем летописном своде решил сказать несколько слов & оправдание уже покойного к этому времени Всеволода: он-де был больной и дряхлый, делами ведал не он, а молодая часть его дружины. Очевидно, ни с той, ни с другой стороны не было достигнуто взаимного понимания.

С вокняжением Святополка Изяславича, враждебно настроенного против Всеволодовичей, игумен Иван за выступление против Святополка был арестован и сослан в наследственный город Святополка Туров.

Несмотря на многие отрицательные свойства как в характере, так и в поведении, у этого князя был один плюс, нашедший себе признание в Печерском монастыре, и в частности у Нестора: Святополк оказался сторонником той общерусской традиции, которая, как неугасимый огонь, неизменно поддерживалась в древнейшем русском монастыре. Эта симпатия к Печерскому монастырю подогревалась разладом Святополка с митрополитом Николаем (1096—1101) и его преемником Ники фором. Святополк, наконец, решился на шаг, которого давно ожидали русские патриоты. Он согласился, хотя и не на полную канонизацию Феодосия. Игумен монастыря был повышен в ранге и стал архимандритом. Рука князя Святополка чувствовалась и здесь.

А' в это время Нестор, автор житий Бориса и Глеба и Феодосия, готовился к новому труду, приступить к которому вскоре получил официальное поручение.

Мы можем совершенно точно ответить на вопросы, поставленные Шлецером: „Как пришло Нестору на мысль написать временник своей земли и на своем языке? Каким образом этот, русс вздумал быть историком своего народа?" Мысль эта была внушена ему культурными запросами самого русского общества. Нестор не только вздумал стать историком своего народа, но и стал им потому, что был к этому подготовлен своим образованием, а труд его был облегчен специальной работой его предшественников; литературный русский язык к этому времени был уже настолько развит, что вполне мог служить требованиям как научной книги, так и поэтического произведения любого жанра.

Есть имена, успевшие стать символами. Таково и имя Нестора. Даже те, кто сомневается в наличии Нестора-летописца, должны п��изнать, что имя великого старца не только живет, но и популярно, как имя Гомера.

Шлецер, не имевший никаких специальных побуждений к прославлению автора „Повести", познакомившись с нею, выделил ее среди других произведений того же рода. „Этот русс,— писал он,— в сравнении с исландцами и поляками так превосходен, как рассудок, иногда затмевающийся, в сравнении с беспрестанною глупостью". Только для Шлецера величие этого произведения было неразрешимой загадкой, для нас же — это вполне понятная закономерность.

Нестор понял свою задачу очень широко- Он и переделал, и завершил труд своих предшественников, значительно раздвинув его хронологические рамки, и уделил много внимания киявю Святополку, затушевав темные» стороны его деятельности и подчеркнув положительные,

Нестор поплатился за это выражение симпатий к Святополку, как только власть после смерти Святополка перешла к его противнику Владимиру Мономаху.