Мнение крупнейшего знатока истории русской церкви Голубинского о том, что в этом деле инициатива принадлежала Кириллу, против желания греков и при полной инертности моравов, представляется мне совершенно неубедительным. Без желания самих моравов и содействия Византии как можно было осуществить посылку крупнейшего греческого ученого, знающего славянский язык, 1в Моравию с очень серьезной целью? Мы знаем, что деятельность Кирилла в Моравии прозвучала призывным лозунгом и для других славян, и хронологически прежде всего для славянского князя Коцела Блатенского.

Как бы то ни было, христианство, заимствованное от греков и ь, то же время не отмежеванное полностью от Запада, оказалось в конечном счете ни византийским, ни римским, а русским. И это обрусение христианского вероучения и церкви началось очень рано и шло в двух направлениях. Борьба за свою национальную церковную организацию велась в верхах русского общества; в. ней принимали участие князья, окружавшая их знать, высшее духовенство и отдельные церковные учреждения. Борьба за свою народную веру шла в народных массах, принимая здесь то форму активных выступлений под главенством волхвов за старую веру, то форму сохранения в своем быту старых верований, вопреки всяким проповедям и воздействиям власти. Обе струи в кюнечном счете приводили к одному результату.

В последние годы XI в., т. е. сто лет спустя после признания византийского христианства государственной религией на Руси, здесь вводился, например, русскими церковными и светскими властями праздник перенесения мощей Николая-чудотворца, праздник, не принятый ни в Византии, ни в римско-католической церкви, а признанный папой только как местный праздник в Бари. Русская церковь проявила тут свое собственное отношение к Николаю-чудотворцу, давно уже весьма популярному на Руси,

Очень рано также политические и церковные деятели начали осуществлять целую программу канонизации своих русских святых, и характерно то, что первые русские святые были возвеличены, как совершенно справедливо утверждает Голубикский, „по причинам политическим, не имеющим отношения к вере, да��е вопреки желанию официального главы русской церкви митрополита Георгия, грека по национальности.

Власть, как и народ русский, явно стремилась сделать свою церковь национальной. Это сказалось и на том положении, в каком очутились первые митрополиты, присланные на Русь из Византии. Они встретились здесь с явной тенденцией к самобытности.

Мы точно не знаем, на каких условиях выехало в русскую землю греческое духовенство при Владимире, но имеем возможность убедиться_г что уже Владимир и Ярослав приняли меры к созданию достаточного контингента образованных, в греческом понимании этого термина, людей, которые могли бы избавить его от необходимости обращаться всякий раз в Византию. Эти меры имели большой успех, и сын Владимира Ярослав уже мог сделать попытку заменить митрополита грека своим русским кандидатом.

Под 1051 г. в Лаврентьев ской летописи имеется краткая запись: „Постави Ярослав Лариона митрополитом русина в святой Софии, собрав епископы..." В Ипатьезской вместо „русина" написано „Руси", но смысл записи, конечно, в обеих летописях один и тот же. Ярослав по своей инициативе собрал епископов и предложил им своего русского кандидата в митрополиты. Епископы, среди которых несомненно были и греки, кандидатуру поддержали.