Такая неразрывная связь между объективностью и диалогиз-мом, по нашему мнению, заранее обрекает на неудачу любую попытку разработать формальный язык описания культуры на

¹ Может показаться, что утверждение это не вполне корректно по крайней мере по отношению к высшим этажам современного теоретического естествознания. Действительно, в квантовой физике методологическая рефлексия по поводу экспериментального наблюдения событий микромира, т. е. в каком-то смысле и по поводу самого субъекта опыта, является неотъемлемым и фундаментальным принципом построения теории. Однако и здесь а опыт в качестве его объекта вводится не личность в ее конкретно-исторической содержательной определенности, а некий специфическим образом организованный гносеологический конструкт, чья значимая для теории характер-стнка, в сущности, исчерпывается функцией регистрации события. Разумеется, эта функция имеет лишь самое опосредованное отношение к культуре, причем выявление этого отношения становится актуальным для исследователя лишь, за пределами собственно физических теорий, к примеру, в момент их общефилософского осмысления.

основе простого заимствования «монологических» принципов естественнонаучного опыта, как это происходит в настоящее время в семиотике и структурной антропологии; причем обрекает ¦менно в той (но и только той) мере, в какой исследователь иадеется таким образом автоматически решить центральную для себя проблему бессубъектного описания. Необходимо понять, что н «монологизм» и «диалогизм» как два научных течения, прямо нротивостоящих друг другу по своим исходным методологическим установкам, не являются чисто теоретическими феноменами, целиком и полностью подчиняющимися логике развития самой науки. Напротив, за ними, как и за всяким иным явлением гуманитарной мысли, можно также обнаружить вполне определенные культурные предпосылки, лежащие за пределами собственно научного опыта; только в данном случае эти предпосылки, реализуясь в виде наиболее глубоких ценностных ориентации личности, затрагивают уже не какие-то частные аспекты культурологического исследования, а непосредственно его методологическую основу.

Дело в том, что характерная для гуманитарного опыта познавательная ситуация, если подходить к ней с коммуникативной точки зрения, в принципе воспроизводится культурой постоянно— при каждом столкновении индивида с «чужим» сознанием в ходе повседневного межличностного общения. Но культура, естественно, не только воспроизводит, но и разрешает данную ситуацию, причем делать это она может тоже двояким образом.

В диалогически ориентированной культуре в качестве главного (в ценностно-иерархическом смысле) мотива межличностного общения выдвигается «чужое» сознание, тогда как сообщению отводится в общем-то псдчиненная, инструментальная роль. Культура формирует личностную установку на переживание диалога как процесса, требующего от его участников активных и сознательных усилий, направленных на непрерывную ломку своего «Я» ради понимания целостной точки зрения «чужого» сознания; складывается динамическая по типу личность, о которой можно было бы сказать, что ее ведущей доминантой становится преодоление своих собственных доминант, обеспечивающее открытость противостоящему духовному миру другого человека. Но если чужая личность переживается всегда неизвестной и постоянно искомой величиной, если весь процесс общения предрасположен именно к ее раскрытию, то соответственно в культуре не возникает внутренней потребности заранее постулировать некоторый минимум общечеловечности, необходимой для понимания собеседника. Вопрос о принципиальной возможности диалога решается здесь не таким образом, т. е. не априорно, а всякий раз ставится и доказывается заново и притом практически; противостоящая личность не остается где-то на ранее заданном уровне общечеловеческой гипотезы, а всякий раз открывается непосредственно в ходе межличностного общения как конкретное, неповторимое и сопереживаемое «лицо».