Ср. в этой связи отмечаемые исследователями трудности, которые представляет для традиционного испытуемого простое воспроизведение исходных посылок силлогизма [Лурия 1974, с. 109; Коул, Скрибнер 1977, с. 20IJ.

 [Ср. Лурия 1974, с. 111, 116—117]. Еще один момент, который можно расценивать как проявление «личностной» ориентации сознания, связан с тем, что А. Р. Лурия называет «недоверием к исходной посылке снллогизма» [Лурия 1974, с. 119]. Как отмечает сам автор, это «недоверие» возникает тогда, когда содержание посылки не подтверждается личным опытом испытуемого. Но в таком случае логичнее, очевидно, говорить не о недоверии к безликой посылке, а о недостаточной авторитетности «лица» («ТЫ»), стоящего за ней.

Последствия, вытекающие из «личностной» ориентации сознания, в данном случае вполне очевидны. Субъект, как и в опытах с классификацией, оказывается целиком «связанным» с психологическим «полем» эксперимента и соответственно лишенным возможности выйти в сферу отвлеченного мышления, переориентировав свое сознание с содержания предъявленных ему посылок на связующие их отношения объективно-логического характера.

Итак, каузально-динамический анализ экспериментального материала убеждает нас в том, что традиционное мышление отличается несомненной типологической определенностью. Его сущность, как это и следовало ожидать на основании рассмотренных ранее особенностей бесписьменной культуры, заключается в постоянной «связанности» субъекта с психологическими «полями» ситуационной реальности.

Разумеется, «связанность» в данном случае вовсе не означает, что личность полностью предоставлена внешним силам «поля» н непосредственно подчиняется сиюминутным аффективным побуждениям. Если бы дело обстояло именно так, то о мышлении как интеллектуальном акте, ведущем к построению адекватного поведения, т. е. к овладению внешней ситуацией, говорить здесь вообще не пришлось бы. Суть вопроса, как мы видели выше, состоит в том, в какой форме протекает этот мыслительный процесс и в какой мере эта форма предполагает овладение субъектом своей внутренней психической активностью.

Опыты показывают, что «теоретическое» сознание преодолевает «связанность» за счет частичной своей переориентации на объективные смысловые «поля», закрепленные культурой в понятиях. Личность как бы мультиплицирует себя, одновременно участвуя э нескольких четко дифференцированных и при этом соподчиненных видах деятельности. Такая иерархически организованная структура сознания неизбежно порождает у субъекта рефлексивную напряженность и открывает для него путь к произвольному, осознанному отношению не только к внешней ситуации, но и к своему собственному «Я», к своей собственной психической активности.

В отличие от этого традиционное сознание, даже сталкиваясь с задачей понятийного характера, пытается ассимилировать ее за счет непосредственного введения в привычный для себя ситуационный контекст. Иерархия «полей» в данном случае не возникает—идет лишь экстенсивный рост исходного психологического «поля». И хотя структура последнего может становиться; достаточно сложной и обнимать как реальную ситуацию («беседа с экспериментатором»), так и воображаемую («условия задачи»), однако при всем этом она всегда будет оставаться единственном числе — с единым смыслообразующим центр;.», в роли которого выступает собственное, постоянно тождественное себе эмпирическое «Я» традиционного индивида.