Неадекватность «выметания» смысловому инварианту свадьбы находила отражение и в той отрицательной роли, которую часто играл веник в свадебной обрядности. Помимо брачного вира в основную «соединительную» парадигму свадьбы входили также поездка жениха за невестой и первое соитие молодоженов. Показательно, что в обоих случаях помехой при осуществлении этих обрядовых действий мог оказываться веник, т. е. пред-лет, прямо связанный с «отрицательными» схемами выметания. Согласно белорусским поверьям, появление перед едущей свадьбой скачущего по дороге веника влекло остановку поезда,

¦ только магическое умение дружки выправляло положение |б. а. 1864, с. 191]. В обрядовой практике использование веника в качестве «преграды» засвидетельствовано в Валдайском уезде, где обычные преграды {«заломы», костры и т. п.), которые устраивались на дороге, чтобы затруднить движение свадебного поезда, заменялись вешками из веника, которые расставлялись от деревни до деревни [Мыльникова, Цинциус 1926, с. 89]. К этому можно добавить, что веник упоминается на первом месте среди предметов, которые «злонамеренно» {т. е. с целью вызвать разлад в будущей супружеской жизни) подбрасывались под. ноги новобрачным, когда те прибывали в родительский дом жениха после венца {Никофоровский 1897, с. 63]. Фигурировал ве-инк и в связи с сексуальной тематикой, в частности в порче под названием «нестоиха». Считалось, что после ее наведения молодой не мог найти у невесты детородных органов, а вместо этого ему казалось, что он ощупывает веник [Костоловский 1901, с. 131].

Отрицательная роль веника в свадебном обряде подтверждается также рядом обычаев, связанных с его уничтожением {или ослабленной форме—прятанием). Веник могли раздергивать сваты перед крыльцом невестиного дома ради успеха предприятия |Мыльникова, Цинциус '1926, с. 33]. При согласии родителей на брак его иногда прятали, «чтобы он не засорил дела» [Сумцов 1881, с. 194]. Вениками «для смеха» топили баню, в которой мылись молодые после первой брачной ночи⁴⁰. Сжигали веник при изготовлении свадебно��о каравая, «чтобы тот зарумянился» [Но-сович 1873, с. 42; Крачковский 1874, с. 42; ср. Машкин 1862, с. 50]. С горящими вениками могли идти гости на расхожий стол

 заключительный день свадьбы [Липинская, Сафьянова 1978,. с. 198].

[Петухов 1863, с. 75; Лебедева 1978, с. 2181. На русском Севере также освидетельствован сходный обычай, по там все действие как раз и состояло

 сожжении в топке бани возможно большего числа веников, причем молодые

этот день не мылись [Ефнменко 1877, с. 80).

Все эти обряды и обычаи, связанные с веником, в конечном счете являлись следствием неадекватности «отрицательного» выметания «соединительному» смыслу свадьбы. Здесь, однако, следует внести одну, но очень существенную оговорку. Неадекватность «отрицательных» действий смысловому инварианту свадьбы связана была преимущественно с партией жениха. В обрядовой же практике другой стороны, напротив, действия с «от-еоединительной», «дизъюнктивной» семантикой (начиная с отъезда девицы из отчего дома) имели основное смысловое значение, поскольку именно в них через отрицание связей невесты со своей родней реализовался общий «соединительный» смысл свадьбы. Правда, само выметание сора из избы продолжало сохранять неадекватный характер и в топосе (пространстве) невесты, так как уже в силу своей пространственной организации оно в первую очередь маркировало (и, разумеется, в негативном аспекте) не внутренние отношения невесты с родителями, а внешние отношения между брачащимися домами. Поэтому если выметание и способно было приобрести для невесты обрядовое значение, то исключительно в качестве действия, «отрицающего» свадьбу²¹. В остальных же случаях оно должно было подпадать под запрет точно таким же образом, как и в доме жениха [Зеленин 1915, с. 545, 771; Радченко 1929, с. 110].